Племянница Юрия Гагарина откровенно рассказала о его полёте и трагической смерти

Продолжаем цикл публикаций, приуроченных к 85-летию со дня рождения первого космонавта Юрия Гагарина (9 марта 1934 года).

В первой части большого интервью Metro с племянницей космонавта Тамарой Филатовой вы могли прочитать о трудном детстве Юрия Алексеевича, который жил в деревне Клушино, захваченной немцами. Из второго отрывка нашей беседы вы узнали о том, как Юрий Гагарин учился – ему приходилось постоянно совмещать учёбу, из-за чего дважды чуть было не оборвалась его лётная карьера. В третьей части интервью Тамара Дмитриевна рассказала о большой любви, которую Юрий Алексеевич испытывал к своим самым близким людям.

Из нового отрывка интервью вы узнаете всё самое интересное о том самом полёте, который потряс мир. Как относился к космосу Юрий Алексеевич в беседах с племянницей, как и при каких обстоятельствах она, а также родители Гагарина узнали, что был совершён полёт, какие отношения были у Гагарина с Германом Титовым, который до последнего претендовал на первый выход человека в космос. Кроме того, Тамара Дмитриевна рассказала и о гибели Юрия Гагарина.

- До полёта Юрий Алексеевич рассказывал вам, как относится к небу, к космосу?
- Времени у нас было немного. Но, конечно, все разговоры были о небе, о полётах, о необыкновенной красоте земли, когда видишь её из самолёта. Но, кстати говоря, не только о небе говорили. Разговоры были о земле, о природе. Абсолютно обо всём, как и в любой семье.

- Бывали вечера, когда вы с крёстным смотрели на звёздное небо, говорили о звёздах?
- К сожалению, нет. Если бы знать, какое горе случится… Я бы не стала говорить с ним просто о том, как у меня дела, с каким парнем я познакомилась, собираюсь ли я замуж – его ведь очень сильно интересовала моя судьба. Я бы его расспрашивала только о его ощущениях, о том, чем он в данный момент живёт. Я себя сейчас так ругаю, говорю себе: "Боже, да о чём ты с ним говорила, ну неужели не могла каждую минутку своих бесед с ним запомнить, каждое его слово запечатлеть в памяти!" Знаете, для меня первым космонавтом он стал, лишь когда я начала работать в музее. А до этого он был для меня только самым дорогим, самым любимым человеком…

- Наверняка тот день, когда Юрий Алексеевич совершил свой знаменитый полёт, вы помните очень хорошо.
- Его нельзя забыть, это был особенный день. Мы даже понятия не имели, чем он занимается. Считали, что он лётчик-испытатель…

Я тогда училась в школе. Естественно, там не было никакого радио. И на перемене к нам пришла классная руководительница. Спрашивает: "Тамара, у тебя же дядя – лётчик?" Я говорю: "Да". "Его же зовут Юрий Алексеевич?" Я говорю: "Да!" "А ты знаешь, что он в космосе?" Для меня это был ужас. В то время для 14-летнего подростка космос был чем-то чуждым нашей природе, чем-то страшным, и я подумала: "Божечки, мой любимый крёстный полетел неведомо куда"… Я упала на парту и проревела весь урок. И урок этот прошёл не пойми как: все были в каком-то возбуждённом настроении, все чего-то ждали. Конечно, все радовались: "Наш человек в космосе!" А у меня был один ужас на душе. На следующей перемене опять пришла классная руководительница и сказала мне: "Ну чего ты плачешь? Уже всё хорошо, он же приземлился!"

Тут, конечно, и радость пришла. Какие там занятия. Сразу после сообщения о благополучном приземлении занятия прекратились. У нас, по-моему, всё производство в Гжатске встало, все высыпали на улицу. Тем более, день был чудесный, журчали ручейки. Все обнимались, поздравляли друг друга, летели к нашему дому. Я когда пришла, свой дом не узнала! И праздничное настроение оставалось ещё долго. Всех родных, кстати, увезли в Москву 12-го вечером. Дома остались я и мой младший брат. Меня не взяли, потому что на мне были поросята и кролики, их нужно было выхаживать. Я до сих пор думаю: "Ну как могли меня оставить, когда такое событие!" Ходила к соседке, у неё был телевизор с махоньким экраном, перед которым стояла огромная линза. И по нему я смотрела встречу с Гагариным. Потом вышли газеты, там всё печаталось, можно было увидеть фотографии, затем пошли документальные фильмы.

Наш город Гжатск гудел невероятно! Мы настолько все были счастливы, так сильно радовались! Впечатление было, что 12 000 человек стали кровными родственниками. Это могут понять только те люди, которые были свидетелями тех событий. По хронике или печатным изданиям понять сложно, что мы тогда испытывали. И я считаю, что нам в жизни очень повезло, раз мы всё это видели!

- Когда появилась самая первая информация о полёте, у родных героя были сомнения, что это тот самый Юрий Гагарин?
- У Алексея Ивановича они были. Он в тот день работал плотником, ездил с бригадой по району. В деревнях ему говорили – куда ты едешь, у тебя сын в космос полетел. А он отвечал: "Да мало ли Юриев Гагариных. Да и к тому же, там говорят, что это майор, а мой сын – старший лейтенант". И уже когда из горкома партии послали за ним ГАЗ, только тогда он понял, что это действительно был его сын.

А вот у Анны Тимофеевны никаких сомнений не было. Она как только услышала сообщение о полёте, тут же, в чём была, полетела на вокзал. Её первая мысль была: "А как там Валя?" Ведь у Валентины были две крошки, Лене ещё двух лет не было, а Галке только месяц исполнился. И в этот момент она о сыне не думала, за жену его и дочерей переживала.

Тогда ей крупно повезло – дело в том, что в те времена поезда ходили редко, а тут как раз подходил. Она подала кассирше 10 рублей, а билет стоил 2 рубля 90 копеек. И кассирша побежала за ней: "Женщина, женщина, возьмите сдачу". Анна Тимофеевна была в таком состоянии, что даже не понимала, что надо же сдачу забрать. Билет схватила и полетела к поезду. А уже когда на электричке ехала в Чкаловский, то там все гудели: "Первый человек в космосе, наш, советский, Гагарин!" И у неё вдруг вырвалось: "Сыночек мой родной!" На неё посмотрели женщины, сидевшие рядом: "Какой сыночек?" "Да Юра – это же мой сын!" - ответила Анна Тимофеевна. Женщины с недоверием на неё глянули – сидит тётка, в халате, в телогрейке и в тапочках, и вдруг говорит, что её сын в космосе. Можете представить?

И тогда её стали расспрашивать. Она всё рассказала: как родителей зовут, как братьев, сестёр, жену. А биографию Гагарина тогда уже передали. И вот когда она сказала, что одну дочь Гагарина зовут Лена, а как другую – ещё не знает, поскольку когда малышка родилась, Юра был в командировке, и ей не сообщили имени, кто-то в электричке произнёс: "А младшую дочь зовут Галя!"

Кстати, на этой же электричке ехал Георгий Степанович Шонин. Никто не знал, что он тоже был в первом отряде. У него была лётная форма – ну лётчик, и лётчик. И вот он подошёл к Анне Тимофеевне и предложил проводить её до дома. "Я сама знаю дорогу, сколько раз уже тут была!" - сказала она в ответ. "Да нет, вы совсем не знаете, Анна Тимофеевна, что вас дома-то ждёт", - рассмеялся Георгий Степанович. А жили Гагарины в доме на пятом этаже, и уже на подступах к подъезду там собралась огромная толпа. Анна Тимофеевна просто не пробилась бы сквозь людей, если бы не Шонин, который просил их расступиться и пропустить мать Гагарина.

- Изменился ли Юрий Алексеевич после полёта?
- Наш Юра остался, каким был. Я всё время восхищаюсь прозорливостью основоположника космонавтики Сергея Королёва. Ведь ребята, кандидаты на полёт, не представляли, что будет потом, и просто делали свою работу. А Сергей Павлович понимал, какое бремя славы на них может обрушиться. И мне кажется, он выбирал первого космонавта не только по знаниям, по состоянию здоровья. Огромное внимание он уделял и психологии. Он понимал, что Гагарин не зазнается…

А поменялся Юрий Алексеевич лишь в одном. Было видно, как он рос как общественный и политический деятель. Он ведь дважды избирался народным депутатом Верховного Совета СССР, и хорошо понимал, что нужно делать, как можно помочь, как протолкнуть то или иное правое дело. Он знал, каким авторитетом обладает. Но он его использовал не в угоду своим личным интересам, а для того, чтобы помогать людям. Он очень много ходил по различным министерствам, ведомствам, решая те или иные проблемы. А когда к нему, как к депутату, обращались руководители, он говорил: "Просто с просьбами ко мне даже не приходите. Приходите с пакетом документов, чтобы было обоснование, чтобы всё было просчитано, чтобы можно было идти в министерство уже с чем-то конкретным".

- Когда вы впервые увиделись с Юрием Алексеевичем после полёта, как прошла встреча? У вас было много к нему вопросов?
- Лично я впервые с ним встретилась с тех пор только 17 июня 1961 года, когда он приехал в Гжатск. Встреча была на виду у всего города. Люди узнали, что приезжает Гагарин, и весь город собрался у нашего дома, потом все пошли в парк культуры и отдыха, где прошла его встреча с горожанами. Позже мы посидели в доме его родителей. И знаете, в тот день мы никогда не оставались с ним наедине. Было много родственников, приезжали и из Москвы, и из Клязьмы – отовсюду. Он сам этого хотел – кому позвонил, кому записки отправил. Были руководители города, района и области. Времени остаться с ним наедине и поговорить просто не было.

Позже он приезжал, конечно, ещё, но как всё бывало обычно – он приедет, мы его накормим, поболтаем о том, как там поживают его жена и дети. И после этого он говорил: "Ну всё, я ненадолго". И исчезал – то на стройку, то по колхозам ездил. Он очень много помогал в строительстве, в производственных вопросах. Помогал строить завод "Динамик", кинотеатр "Космос", больницу, поликлинику, школу. У нас тогда вообще не знали, что такое мелиорация. И он стал заниматься мелиорацией земель, причём не только в Гжатске, но и вообще во всей Смоленской области. Поэтому когда он приезжал к нам, то всё время был в разъездах.

Кстати, были и обязательные дни для посещений. Когда-то 5 декабря отмечали День советской конституции. И в этот день он обязательно к нам приезжал на охоту, но при этом всегда с друзьями. А как с охоты возвращался, мы их кормили ужином. Всегда были шутки, смех, анекдоты. Но сказать, что у нас с ним были какие-то душещипательные, очень длинные беседы, нельзя. Да, за столом удавалось поговорить, но в основном его интересовала жизнь города и района. Он очень волновался – после войны много ездил по Смоленщине, видел хибарки, которые в землю вросли. У него всегда это вызывало чувство боли и тревоги за людей. Он очень за них переживал. Так что за столом было больше разговоров о земном, чем о космическом…

- Но, может быть, он всё-таки смог что-то рассказать вам о том полёте? Очень уж интересно.
- Он рассказывал всё, что уже было напечатано. Говорил, как его поразила красота Земли из космоса. И хотя она красива и с высоты полёта на самолёте, но с высоты космического корабля открывается красота вообще необыкновенная. Да, люди представляли себе, что Земля – шарик, а Гагарин, представьте, стал первым человеком, который действительно с такой высоты посмотрел на Землю и увидел, что она круглая. И он потом часто говорил, что нужно к ней бережно относиться, что мы не всегда относимся к тому месту, где живём, так, как должны относиться... Вот что он говорил.

Но вы прекрасно понимаете, насколько засекречена была информация о самом полёте. И уже о том, что же там на самом деле произошло, мы узнали лишь спустя много лет, когда были рассекречены все материалы. Из них мы узнали, что полёт проходил не так гладко, как об этом тогда писали. Когда я сама изучала материалы, больше всего меня поразила выдержка Юрия Алексеевича. Ведь столько было нештатных ситуаций, но человек оставался спокойным. К нам часто приезжал потом Борис Черток, по сути, первый зам Королёва. И рассказывал – на то, что Гагарин выживет, давали лишь 40 процентов. И при этом все отмечали спокойствие Юрия Алексеевича.

Изучая документы, слушая воспоминания участников тех событий, это действительно поражает! То, насколько человек был уравновешен, насколько был готов ко всему. Но это была его работа. Точно так же Владимир Комаров относился к своей работе! Тот самый космонавт, который испытывал "Союз-1" и погиб. Я преклоняюсь перед ним. Сколько он перенёс в космосе, как он сумел направить корабль к Земле, но на последнем этапе всё-таки погиб…

- Герман Титов до последнего претендовал на тот самый полёт. Юрий Алексеевич что-нибудь рассказывал вам о Германе Степановиче?
- Я хорошо знала Германа Титова с 1960 года, поскольку они жили рядом. Герман с Юрием вообще были большими друзьями. Но Герману Степановичу, как мне кажется, было тяжелее всех. Представьте, быть на равных, но стать вторым. Я сейчас, с высоты жизненного опыта, прекрасно понимаю, насколько трудно ему было всё это пережить. И в связи с этим вспоминаю один случай. Как-то состоялась встреча в академии имени Жуковского, где выступал Титов. И он сказал там такие слова: "Завидовал ли Юре? Да, конечно, завидовал… Но по прошествии стольких лет хорошо понял, как правильно поступил тогда Королёв". Герман Степанович поднял себя этими словами на такую планку! Показал себя таким человеком! Признаться в этом не каждый сможет, но он нашёл в себе силы взять и сказать это. После той встречи я полюбила Германа Степановича до безумия. А он часто приезжал к нам в город, одно время был председателем попечительского совета музея. У меня сохранились хорошие отношения с Тамарой Васильевной, его вдовой.

- Вы лично общались с Германом Степановичем, а можете сказать, в чём он был похож на Гагарина?
- Во-первых, Герман Титов был человеком дела. Если он что-то обещал, то делал. Они оба были такими. Никогда в жизни не бросали слов на ветер. Чего не могли сделать, о том сразу говорили. Во-вторых, Герман Степанович был очень приятным в общении. Он приходил к нам в музей, и у сотрудников было такое ощущение, что они давным-давно с ним знакомы. И ещё кое-что меня в нём поражало. То, как он умел читать стихи. Я такого прочтения Пушкина ни от кого не слышала, ни от одного актёра! Жаль, не было тогда техники, и всё это осталось только в моей голове. Юрий Алексеевич, к слову, тоже любил читать стихи – он вообще любил советскую поэзию. Безумно любил Сергея Есенина. Ну и классиков тоже. Очень любил стихи на патриотическую, военную тематику. Одно из его любимых стихотворений – о комсомольском билете. Сюжет там такой, фашисты захватили комсомольца и предложили ему сжечь свой билет. Он отказался. Тогда ему предложили бросить его в прорубь, он снова отказался. После этого фашисты вывели его на лютый мороз, раздетого, и обливали водой до тех пор, пока он не превратился в ледяную глыбу. Это было любимое стихотворение Гагарина!

- После полёта жизнь Юрия Алексеевича изменилась – стресс, выступления на публике, встречи с легендарными людьми... Было ощущение, что он устаёт, или он тщательно это скрывал?
- Он говорил так: "Земные перегрузки оказались тяжелее космических". Бремя славы нести не так-то просто. Каждому из нас нужно оставаться наедине с собой, а у него этой возможности почти никогда не было. Как только он где-то появлялся, тут же возникало скопление людей. Он понимал, что они от чистого сердца к нему идут, и всё равно ему было сложно. Но в то же время он осознавал, что известность ему очень помогает, в особенности при работе депутатом.

- Вы хорошо помните ваши последние встречи с Юрием Алексеевичем? Было какое-то предчувствие беды?
- Если бы оно только было… Вообще ничего! Хотя знаете… Вот мы с мамой разговаривали потом, кое-что вспомнили. Может быть, это уже нам только показалось. Будто он сам что-то предчувствовал. В последний раз Юрий Алексеевич приезжал к нам 5 декабря 1967 года. Как всегда в такой день, он отправился на охоту. И когда все уезжали, он никак не мог с нами проститься. Они с Валентиной сидели в машине, но он всё выходил с нами прощаться. Уже и Валя ему говорила: "Юра, ну поехали!" А он опять подходил, в охапку всех сгребал… Особенно с сестрой, моей мамой, долго говорил. "Сестричка, ко мне едут со всего Советского Союза, чего-то просят, ты же никогда ничего не попросишь, я ничем не могу тебе помочь". Она ему: "Юрочка, ну мне ничего не надо, мы же работаем, всё хорошо". Такое было впечатление, что он не мог оторваться от родных. Может быть, это и не предчувствие было, а просто тоска по родным, печаль из-за того, что он не мог часто внимания нам уделять. Но иногда вспоминаешь эту сцену и думаешь: "А вдруг он всё-таки что-то чувствовал".

- Та трагедия, когда самолёт МиГ-15УТИ разбился вместе с Юрием Гагариным и Владимиром Серёгиным, стала настоящим ударом по стране…
- Трагедия произошла 27 марта, а сообщили о ней только 28-го – искали останки. У нас тогда шли занятия в университете. Из деканата пришла секретарь, вызвала меня. Говорит: "Тамара, ваш дядя разбился". Мне сразу стало так плохо, так страшно. Медика пригласили. Я вызвала такси, поехала в Звёздный городок. Но у меня в голове не укладывалось, что его больше нет. Я думала, он не умер, а покалечился. И летела в Звёздный сломя голову.

В такси, естественно, было включено радио. Я только села, и вдруг это сообщение: "Трагически погиб первый космонавт планеты". И только тогда я поняла, что его больше нет. Не могу передать словами, что я тогда испытывала. Мы об этом никогда не думали. Казалось, что он постоянен, что он вечен, что он всегда с нами. Вот он, Юра, живой, весёлый, жизнерадостный… А бывает, задумчивый, серьёзный, потому что ему приходилось выполнять огромный объём работы... Но когда он приезжал к нам, из него выплёскивалась вся его энергия, вся его любовь, вся его солнечность. И вдруг его нет. Это был шок. И когда я приехала в Звёздный городок и вошла в квартиру, с того момента всё уже было как в тумане. У меня в голове остались только бесконечная музыка на прощании, две урны с прахом и огромный поток людей, просто бесконечный. А ещё - брусчатка Красной площади. Больше ничего не осталось. Вот такое было жуткое состояние.

- Тамара Дмитриевна, я заметил, каким удивительным и противоречивым получился март в жизни Юрия Алексеевича…
- Да, он и родился в марте, и Галка у него 7 марта родилась… И умер он в марте. А ведь 27 марта, день его смерти, это ещё и день рождения его отца Алексея Ивановича. И накануне трагедии он позвонил отцу и сказал: "Пап, я здесь, в "Союзе", но на твой день рождения приеду". И погиб… Есть ещё один удивительный факт. Алексей Иванович обычно не отмечал свой день рождения, зато отмечал 30 марта свои именины. И именно 30 марта мы хоронили Юрия Алексеевича. Вот такой вот март…    

СТАНИСЛАВ КУПЦОВ
Источник